Очерк о литературной форме творчества Макото Синкая

В данном очерке я преследую несколько целей:

1. Качественно отделить литературное творчество режиссёра Макото Синкая от анимационного;

2. Акцентировать внимание на литературном творчестве режиссёра и попытаться объяснить читателю этого очерка, почему на мой взгляд оно стоит внимания;

3. Подчеркнуть и раскрыть ключевые аспекты некоторых литературных творений режиссёра, как то: истоки некоторых средств художественной выразительности текстов, особенности авторского стиля, некоторые наиболее на мой взгляд важные сюжетные особенности новелл, обусловленные эстетическими принципами (категориями) японской культуры. 

Формат японской лёгкой прозы - ранобэ в целом не предполагает достаточной глубины сюжета, чтобы его можно было воспринимать на серьёзном, литературоведческом уровне. По сути своей - это беллетристика целевой аудиторией которой являются, главным образом, дети и подростки (здесь беллетристика понимается автором очерка, как лёгкое, несерьёзное чтение для отдыха).

Этим и обуславливается "удачность" и удобство такого литературного формата в качестве первоисточника для экранизации в виде аниме. 

Достаточно редко можно встретить примеры, когда режиссёр аниме сам пишет ранобэ на основе анимации, а не наоборот. 

К тому же аниме, если это основная адаптация ранобэ, как правило довольно точно следует сюжету первоисточника. Вследствие этого, ранобэ представляет интерес только при первом прочтении и в том случае, если вы не знакомы с аниме. Отличия ранобэ и его экранизации обычно минимальны. 

Тем интереснее и примечательнее ранобэ за авторством Макото Синкая, ибо они: во - первых, являются самодостаточными, полноценными произведениями, которые интересно читать в отрыве от анимационных произведений;
во - вторых, они значительно расширяют и дополняют сюжеты фильмов, имеет место взаимодополнение –
 «“Обмен подарками” между книгой и фильмом» – М. Синкай, послесловие к ранобэ “Твоё имя”;
в - третьих, и это мы разберём подробнее ниже, они обладают достаточной глубиной гипертекстуального и подтекстуального смыслового уровня, что позволяет на мой взгляд воспринимать ранобэ М. Синкая гораздо серьёзнее иной японской «лёгкой литературы».

Итак, начнём разбирать его работы. 

Центральной темой во всех творениях М. Синкая, в том числе в литературных является любовь. За внешней банальностью и избитостью этой темы (о любви написано, нарисовано и снято сотни творений) скрывается то, что в японской культуре, подобно древнегреческой есть несколько различных «форм» любовного чувства (здесь для простоты обозначим их, как “оттенки”). 

Наиболее часто встречаемые оттенки в аниме, манге и ранобэ - это “ски“ [suki (好き)] – любовь как нежная привязанность, взаимный интерес и/или лёгкая влюблённость и “ай“ [ai(愛)] – «зрелая», взрослая любовь, любовь с намерениями долгой заботы и, что важно в контексте этого очерка, любовь, скорее, взаимная, чем невзаимная. 

Макото Синкай же обращается в своих творениях к форме любви под названием “кой“ [koi (恋 или 孤悲), есть варианты перевода «одинокая печаль» или «печаль одинокой любви»] – любовь между невзаимностью и платонизмом, но при этом очень - очень сильная, однако, не переходящая в страсть.


 Такая любовь была идеалом для аристократов эпохи Хэйан (794-1185 гг.), самая лучшая хрестоматийная лирика древней японской поэзии была написана об этой форме любви. Важным аспектом проявления такой любви является обязательность её невыраженности в буквальном, прямом смысле, считалось плохим тоном высказывать её объекту любви напрямую. Вместо этого аристократы эпохи Хэйан использовали иносказание и аллегории в любовной переписке. 
В частности это достигалось при помощи омонимов и омофонов. Японский язык изобилует и тем и другим, на парности омонимов и омофонов строится эстетика и контекстуальная глубина японской поэзии.

Вот как это проявляется:

Любя тебя,
Страдая безысходно,
У Нарских гор
Под маленькой сосной
Стою, исполненная горя и тоски!

Лирический герой стихотворения стоит под сосной и ждёт прихода любимого человека при этом лексема “komatsu” (小松) – “маленькая сосна“ имеет отчасти идентичное фонетическое созвучие с лексемой “matsu” (待つ) – “ждать“ – в этом и проявляется контекстуальность японской поэзии на лингвистическом уровне.

Такие приёмы в любовной переписке продиктованы этикетом в отношении любви “кой”.

В чёткой формулировке определение такой любви дано в трактате Я. Цунэтомо «Хагакурэ»*

*Ссылка на этот отрывок, в свою очередь приведена в трактате «Хагакурэ Нюмон» Ю. Мисимы, но в самых распространенённых переводах на русский «Хагакурэ» Я. Цунэтомо она отсутствует:

«Я верю, что высшая любовь — это тайная любовь. Будучи однажды облеченной в слова, любовь теряет свое достоинство. Всю жизнь тосковать по возлюбленному и умереть от неразделенной любви, ни разу не произнеся его имени, — вот в чем подлинный смысл любви». 

Здесь мы подошли к тому, чтобы указать на проявление такой любви в работах Синкая:

Ранобэ «Твоё имя» завершается тем, что главные герои одновременно спрашивают друг у друга имя. 
Ускользающие имена (из памяти героев), даже ускользающее чувство любви в результате своеобразной амнезии после перемены тел, невыраженное до самого конца чувство любви, познание и признание о которой повисает немотой в воздухе - всё это является проявлением любви “кой”. 

Сам процесс чувствования и ощущения реальности в его протяжении, через который проходят герои ранобэ «Твоё имя» и с которым соприкасаются непосредственно – это моно-но аварэ. Примерный перевод этого понятия – “печальное очарование вещей”.

Моно-но аварэ – один из корневых эстетических принципов японской культуры в целом, который также часто встречается в произведениях Макото Синкая. Моно-но аварэ – принцип всеобъемлющий, относящийся, как к жизнеощущению, так и к восприятию объектов живой и неживой природы. Этот принцип в определённой степени и в наши дни пронизывает жизнь японцев на психо - эмоциональном уровне. 

Вот какое определение даёт Т. П. Григорьева в труде "Японская художественная традиция":

“Моно-но аварэ” – «очарование вещей», одно из наиболее ранних в японской литературе определений прекрасного, связано с синтоистской верой в то, что в каждой вещи заключено своё божество — ками, в каждой вещи – своё неповторимое очарование. Аварэ – это то, что вызывает восторг, взволнованность. Аварэ – внутренняя суть вещей (как и макото: японцы не разделяли красоту и истину), поэтому писатели и поэты прежде всего призваны были выявлять аварэ. Расцвет этого стиля приходится на эпоху Хэйан (IX—XII вв.), но тяготение к нему никогда не исчезало“. 

Печальность моно-но аварэ проявляется в том, что субъект - наблюдатель осознаёт мимолётность прекрасного и подсознательно уже прощается с ним, даже если миг прекрасного не прошёл. Хороший пример этому – цветение сакуры, недолгая жизнь цикады или светлячка. Точно также эстетически может восприниматься и пониматься любовь в виде оттенка “кой”. 

Если обобщить приведённые здесь примеры сущности любви “кой” и принципа моно-но аварэ, можно сделать вывод, что любовь в произведениях Макото Синкая эфемерная, воздушная, проворно ускользающая, тайная, невыраженная явно, проявляющаяся в тени, как сказал бы Дзюнъитиро Танидзаки:

«Вне действия, производимого тенью, нет красоты: она исчезает подобно тому, как исчезает при дневном свете привлекательность драгоценного камня «ночной луч», блещущего в темноте» –
Дзюнъитиро Танидзаки «Похвала тени».

Важно подчеркнуть, что по своей сути, с точки зрения современного человека такая любовь близка к первым чувствам детей, подростков и школьников, однако, это именно та форма любви, которая была в наибольшем почёте и ходу в среде аристократии “кугэ” эпохи Хэйан. Это выражалось в тайной переписке между влюблёнными и даже в традиции Ёбаи (yobai - 夜ばい) – тайные ночные интимные свидания мужчины с любимой. Было важно чтобы о любовных интригах, переписке и свиданиях не было известно миру.

Всё в том же ранобэ «Твоё имя» Синкай работает и с другим явлением японской культуры – мусуби. 

Мусуби у Синкая (結び) восходит к понятию взаимосвязи любящих сердец (у этого термина несколько различных значений, однако в контексте произведения автор расширяет это понятие до взаимосвязи всего живого, взаимосвязи во времени вообще. Вот чем обусловлен временной парадокс в конце произведения, когда Таки шокирован смертью Мицухи и всего города Итомори. Но нить времени и нить личной душевной связи двух героев помогают переписать историю. Здесь опять проявляется взаимосвязь с древними японцами и их представлениями о течении времени. 

Для древнего японца, скажем периода Нара (710-794 гг.), время в буквальном смысле текло циклично. Поэтому, когда, например, поэт Абэ-но Накамаро (698-770 гг.) пишет:

Равнина небес!
Далёко я взор простираю.
Как?! Та же луна
В юности моей восходила
В Касуга, над горой Микаса?!

Он буквально имеет в виду луну своей юности, время для него течёт не по прямой в бесконечность, а кругами и так отмеряются циклы сезонов, они важнее отдельных годов. С течением истории отношение ко времени несколько изменилось, но Макото Синкай, делая взаимосвязь современного Итомори и древнего, и заключая, что комета, разрушившая город, уже была известна древним (ТА ЖЕ САМАЯ комета), отсылает читателя и зрителя именно к традиционному, древнему восприятию времени японцами.

Итак, Макото Синкай оперирует в своих произведениях понятиями традиционной японской культуры. Это привносит в его произведения ощущения того, что герои, являясь современными японцами, в современной Японии, всё ещё находятся в едином культурном, историческом, мифолого - мистическом пространстве со своими предками. Это в свою очередь привносит эстетической и смысловой ценности в работы Макото Синкая, но что насчёт сугубо литературных форм творчества автора? Ведь всё то, о чём ранее было сказано в очерке, является достоинством, как анимационных фильмов, так и книг М. Синкая. 

Сделаем промежуточную ремарку: автор очерка безусловно отдаёт предпочтение литературе, ставит литературное творчество в целом выше анимационного, визуального. В случае с книгами Синкая, автор считает, что книги превосходят анимационные фильмы по качеству подачи, структуре подачи текста, красоте языка и метафоричности, вместе с тем, как уже было сказано в начале очерка – и анимационные работы и книги являются самодостаточными и взаимодополняемыми. 

Но! 

Есть у Макото Синкая один роман, который на взгляд автора очерка намного превосходит его анимационное воплощение.

«Сад изящных слов».

Говоря о ранобэ «Сад изящных слов», хочется на примере данного произведения разобрать приёмы построения текста и его художественные особенности, прежде всего потому, что структуризация повествования истории и изложения текста, фигурирующая в «Саде изящных слов», также используется М. Синкаем в иных его работах, а именно, в ранобэ «5 сантиметров в секунду», «Дитя погоды», «Твоё имя» используется приём мультиперспективного повествования, иначе его ещё называют множественный рассказчик. Историю читателю рассказывают разные персонажи произведения, не только главные герои, но и второстепенные персонажи имеют свой взгляд на события и подают их согласно собственной точке зрения. В каждой главе рассказ может вестись от лица разных действующих лиц, а иногда внутри главы нить повествования переходит от одного персонажа к другому. Справедливо назвать такой приём авторской особенностью книг Макото Синкая. 

Данный подход к повествованию качественно дополняет и уплотняет ткань текста, расширяет и раскрывает произведение более полно, делает его куда более живым и интересным, нежели анимационное воплощение. Особенно это справедливо в отношении «Сада изящных слов» хронометраж которого длится чуть более 40-ка минут. 

Ещё одной особенностью «Сада изящных слов» является приём сквозного сюжетного оммажа/аллюзии на истории поэтов стихотворной антологии «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»). Эта антология является старейшей и важнейшей антологией японской лирики, которая включает в себя более 4-ёх тысяч стихотворений разных жанров и форм. Макото Синкай использует некоторые любовные стихотворения из этого сборника, каждое стихотворение является ипографом, промежуточной метафорическо - стилевой точкой к каждой главе. Стихотворение не просто вторит настроению или событиям вокруг героев романа, смысл и мотив стихотворного ипографа кратко разъясняется в каждой главе, описываются события, которые подвигли древнего японского поэта на написание стихотворения, настроение лирики, при этом, чётко попадает, как бы вступает в резонанс с ситуациями вокруг героев «Сада изящных слов». Таким образом возникает своеобразная гипертекстуальность. 

Через весь роман Макото Синкай особенно выделяет в ипографах, в частности, и повествовании глав, в общем, историю любовного треугольника принцессы Нукады (Нукады-но Окими, 630-690 гг.). Это соотносится с основной сюжетной линией романа.  

Вот как это работает:

Принцесса Нукада и её история близки по духу Юкари Юкино, о чём говорится в сюжете, Синкай, работая на уровне эпитетов, вводит следующее образное сходство Нукады и Юкино, вот Юкино декламирует стих Нукады в 5-ой главе:

Иду полями нежных мурасаки,
Скрывающих пурпурный цвет в корнях, где многолетних трав с цветами дом,
Иду запретными полями,
И, быть может, стражи поля замечали,
Как ты мне тайно машешь рукавом?

На уровне эпитетов здесь просматривается аналогия с пурпурным зонтом, который носит Юкари: цвет травы в цвету мурасаки –> цвет зонта. 

Кроме того, мотив запретности, запретные поля –> соотносится с общей ситуацией в которой оказались Юкари и Такао, главные герои, они не могут быть вместе, любовные отношения между учителем и ребёнком запретны, Юкари, однако, пересекла запретные поля, но лишь для того, чтобы надеяться, хотя бы на взмах рукавом. 

Священными верёвками из рисовой соломы – симэнавой синтоисты ограждают особые места присутствия ками, например кодама - деревья в которых живут духи. Ограждать ими могут и целые поля, а также любые сакральные места.

Таким образом, есть основания осторожно полагать, что в произведении фигурирует даже лёгкий флёр приёма “роман в романе” в форме параллелизма сюжетов, который возникает, как следствие глубоких аллюзий/оммажа, подтекста, но при этом, особенности авторского стиля повествования не делают роман перегруженным. 

Судьбы современных и древних японцев тянуться сквозь ткань гипертекста к временам древней Японии, филигранно встраивая образцы древнейшей японской любовной лирики из собрания поэзии «Манъёсю», как маркеры событий романа.

При чтении этот приём даёт ощущение, как и в случае с романом «Твоё имя», что современные японцы, герои произведения, касаются своих предков, отдавая им дань уважения, и в то же время, авторы древней лирики, как бы встают в ряд с героями "Сада изящных слов"!

«Заглавными», т.н. стихотворениями - перекличками (призыв - ответ) романа выступает следующая пара:

О, если б грома бог
На миг здесь загремел
И небо все покрыли б облака и хлынул дождь,
О, может быть, тогда
Тебя, любимый, он остановил.

(обращение девушки) 

***

Пусть не гремит совсем здесь грома бог,
И пусть не льет с небес поток дождя, —
Ведь всё равно
Останусь я с тобой,
Коль остановишь ты, любимая моя.

(ответ юноши) 

Эта пара стихотворений закольцовывает «отношения через встречи в парке» между Юкари и Такао. Сюжетно, когда Такао находит ответ на первые пять строк, которые декламирует Юкари в начале их знакомства, это обстоятельство опять сближает главных героев и древних японцев, что сложили эти стихи. 

*К слову, в аниме несколько другой перевод этих стихотворений. Здесь отдельно отмечу великолепную редактуру и перевод русского издания романа от издательства «Истари Комикс». В нём использованы переводы стихотворений антологии «Манъёсю» за авторством Анны Евгеньевны Глускиной, за свои невероятные успехи на поприще перевода и японоведения она была награждена японским «Орденом Священного сокровища». 

Как вы могли заметить, к концу этого изрядно «располневшего» очерка, я называю «Сад изящных слов» не иначе как романом, а не ранобэ. И в целом – такое отношение справедливо для всего литературного творчества Макото Синкая. Его произведения достойны называться полноценными романами. Уж очень близко они подобрались к этому на мой взгляд.

Напоследок отмечу, что на творчество М. Синкая повлияли произведения Харуки Мураками, в которых, подобно синкаевским творениям также сквозит мотив печальной любви, любви несбывшейся, оборвавшейся, либо недосказанной. Последние два типа наиболее характерны для Синкая, а образы девушек на мой взгляд, действительно созвучны с женщинами Мураками. 

И в качестве финального аккорда – слово автору книг, вот как объясняет свою мотивацию заниматься литературным творчеством сам Макото Синкай:

«Выразительные способности изображения отличаются от выразительных способностей текста. Картинка (плюс музыка) чаще оказывается более доходчивой, но бывает такое состояние души, для которого она не нужна. Мне кажется, что в будущем я буду создавать картины, а когда их не будет хватать – писать тексты» – “5 сантиметров в секунду”

«Сможет ли актёр точно сыграть "заблудившегося ребёнка"? Сможет ли художник так нарисовать лицо, чтобы любой увидел на нём именно это [описанное в книге] выражение?» <...> «Скорее всего нет» – “Сад изящных слов“

Поэтому – читайте книги Макото Синкая, они того стоят! Я надеюсь, что у меня получилось заинтересовать вас ими и донести их нюансы и прелесть.

Вторая часть аналитики по творчеству Макото Синкая, анализ ранобэ «Твоё имя»