спойлер
Шики это не триллер, не ужастик и не история про вампиров. Это трагедия, использующая образ деревни в качестве аллегории, отражающей состояние глубинных загонов японского общества. Именно деревня это основное действующее лицо, если можно так выразится, и главной темой история избирает неизбежность ее гибели. Еще при первой встрече с монахом Сунако упоминает написанную им книгу, описывающую "деревню, окруженную смертью". Может показаться, что эта атмосфера самими шики и создана, но решение приехать в деревню девочка приняла после прочтения книги. Что это, в таком случае, за атмосфера? Это апатия, вызванная безысходностью. Сопротивление смертям в начале истории так слабо, потому что большей частью жителей движет инерция. Они не столько живут, сколько просто существуют. Играют заранее означенные роли, движутся по предопределенным предшественниками путям, и лгут, лгут и лгут, как друг другу, так и себе самим. Еще до всяких шики деревня уже была мертва, она уже была обречена, а их появление - лишь та форма, в которой вынесен ее приговор. Впрочем, шики и сами являются аллегорией на "людей, хотящих странного", на элемент отщепенства, естественным образом возникающий в стагнирующем обществе. Их участь тоже предрешена, но по крайней мере печальна, у них не было выбора.
Жемчужиной произведения, на мой взгляд, являются кадры финальных эпизодов, в которых знакомые нам добродетели как взаимопомощи, забота о ближнем, усердие и ответственность соседствуют с таким прелестным занятием как геноцид. Хорошо демонстрирует, как слабо подобные вещи помогают, когда под ними нет фундамента обыкновенной человечности. Впрочем, этой самой человечности без страданий браться особо и неоткуда.
В довершение, присутствие Нацуно доводит картину до совершенства, если принять, что деревню поджог именно он. Возможно у автора другое мнение, но раз уж этот момент не продемонстрирован, любые интерпретации возможны, и эту я бы считал наиболее интересной. Конфликт деревни и шики уже был достаточно тяжел, чтобы похоронить всех участников, но в нем еще можно было разобраться, найти правых и виноватых. Вмешательство Нацуно, как нарушителя баланса, ввергнувшего участников в огненную геенну, это закрытие вопроса вины через катаклизм. Не важно кто участвовал, а кто стоял в стороне, слепой каре все едино. И в этом смысле, итогом просмотра должен стать не какой-либо урок, но катарсис. Все проиграли, все провалилось, и ничего нельзя было сделать. Остается только внимать ужасу.
Жемчужиной произведения, на мой взгляд, являются кадры финальных эпизодов, в которых знакомые нам добродетели как взаимопомощи, забота о ближнем, усердие и ответственность соседствуют с таким прелестным занятием как геноцид. Хорошо демонстрирует, как слабо подобные вещи помогают, когда под ними нет фундамента обыкновенной человечности. Впрочем, этой самой человечности без страданий браться особо и неоткуда.
В довершение, присутствие Нацуно доводит картину до совершенства, если принять, что деревню поджог именно он. Возможно у автора другое мнение, но раз уж этот момент не продемонстрирован, любые интерпретации возможны, и эту я бы считал наиболее интересной. Конфликт деревни и шики уже был достаточно тяжел, чтобы похоронить всех участников, но в нем еще можно было разобраться, найти правых и виноватых. Вмешательство Нацуно, как нарушителя баланса, ввергнувшего участников в огненную геенну, это закрытие вопроса вины через катаклизм. Не важно кто участвовал, а кто стоял в стороне, слепой каре все едино. И в этом смысле, итогом просмотра должен стать не какой-либо урок, но катарсис. Все проиграли, все провалилось, и ничего нельзя было сделать. Остается только внимать ужасу.
